Неточные совпадения
Пошли в обход, но здесь наткнулись
на болото, которого никто не подозревал.
Посмотрел Бородавкин
на геометрический план выгона — везде все пашня, да по мокрому месту покос, да кустарнику мелкого часть, да
камню часть, а болота нет, да и полно.
Наконец ей удалось вызвать привычное представление, помогающее уснуть: она мысленно бросала
камни в светлую воду,
смотря на расхождение легчайших кругов.
— Ате деньги… я, впрочем, даже и не знаю, были ли там и деньги-то, — прибавил он тихо и как бы в раздумье, — я снял у ней тогда кошелек с шеи, замшевый… полный, тугой такой кошелек… да я не
посмотрел на него; не успел, должно быть… Ну, а вещи, какие-то все запонки да цепочки, — я все эти вещи и кошелек
на чужом одном дворе,
на В — м проспекте под
камень схоронил,
на другое же утро… Все там и теперь лежит…
Поддерживая друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и станут
на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно
смотрят на немой
камень, под которым лежит их сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с
камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как будто ближе до их сына, до воспоминаний о нем…
Он усмехался, слушая наивные восторги, и опасливо
смотрел через очки вниз. Спуск был извилист, крут, спускались
на тормозах, колеса отвратительно скрежетали по щебню. Иногда серая лента дороги изгибалась почти под прямым углом; чернобородый кучер туго натягивал вожжи, экипаж наклонялся в сторону обрыва, усеянного острыми зубами каких-то необыкновенных
камней. Это нервировало, и Самгин несколько раз пожалел о том, что сегодня Варвара разговорчива.
Самгин ярко вспомнил, как
на этой площади стояла, преклонив колена пред царем, толпа «карликовых людей», подумал, что ружья, повозки, собака — все это лишнее, и, вздохнув,
посмотрел налево, где возвышался поседевший купол Исакиевского собора, а над ним опрокинута чаша неба, громадная, но неглубокая и точно выточенная из серого
камня.
Но уже весною Клим заметил, что Ксаверий Ржига, инспектор и преподаватель древних языков, а за ним и некоторые учителя стали
смотреть на него более мягко. Это случилось после того, как во время большой перемены кто-то бросил дважды
камнями в окно кабинета инспектора, разбил стекла и сломал некий редкий цветок
на подоконнике. Виновного усердно искали и не могли найти.
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно
смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший
на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по
камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Из окна, точно дым, выплывало умоляющее бормотанье Дуняши, Иноков тоже рассказывал что-то вполголоса, снизу, из города, доносился тяжелый, но мягкий, странно чавкающий звук, как будто огромные подошвы шлепали по
камню мостовой. Самгин вынул часы,
посмотрел на циферблат — время шло медленно.
Иногда выражала она желание сама видеть и узнать, что видел и узнал он. И он повторял свою работу: ехал с ней
смотреть здание, место, машину, читать старое событие
на стенах,
на камнях. Мало-помалу, незаметно, он привык при ней вслух думать, чувствовать, и вдруг однажды, строго поверив себя, узнал, что он начал жить не один, а вдвоем, и что живет этой жизнью со дня приезда Ольги.
— Может быть, и нужно укладывать
камнями выемки, но грустно
смотреть на эту лишенную растительности землю, которая бы могла родить хлеб, траву, кусты, деревья, как те, которые виднеются вверху выемки.
Миусов рассеянно
смотрел на могильные
камни около церкви и хотел было заметить, что могилки эти, должно быть, обошлись дорогонько хоронившим за право хоронить в таком «святом» месте, но промолчал: простая либеральная ирония перерождалась в нем почти что уж в гнев.
Кругом все белело от инея. Вода в лужах замерзла. Под тонким слоем льда стояли воздушные пузыри. Засохшая желто-бурая трава искрилась такими яркими блестками, что больно было
на нее
смотреть. Сучья деревьев,
камни и утоптанная земля
на тропе покрылись холодным матовым налетом.
Если
смотреть на долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается долина. Шаг за шагом отходило море и уступало место суше. Но самое интересное в долине — это сама река. В 5 км от моря она иссякает и течет под
камнями. Только во время дождей вода выступает
на дневную поверхность и тогда идет очень стремительно.
В полдень я подал знак к остановке. Хотелось пить, но нигде не было воды. Спускаться в долину было далеко. Поэтому мы решили перетерпеть жажду, отдохнуть немного и идти дальше. Стрелки растянулись в тени скал и скоро уснули. Вероятно, мы проспали довольно долго, потому что солнце переместилось
на небе и заглянуло за
камни. Я проснулся и
посмотрел на часы. Было 3 часа пополудни, следовало торопиться. Все знали, что до воды мы дойдем только к сумеркам. Делать нечего, оставалось запастись терпением.
Путешествие по тайге всегда довольно однообразно. Сегодня — лес, завтра — лес, послезавтра — опять лес. Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные
камнями, с чистой прозрачной водой, сухостой, валежник, покрытый мхом, папоротники удивительно похожи друг
на друга. Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед собой, глаз утомляется и ищет простора. Чувствуется какая-то неловкость в зрении, является непреодолимое желание
смотреть вдаль.
Я сел
на камни и стал
смотреть в море.
На половине пути между селом Пермским и постом Ольги с левой стороны высится скала, называемая местными жителями Чертовым утесом. Еще 15 минут ходу, и вы подходите к морю. Читатель поймет то радостное настроение, которое нас охватило. Мы сели
на камни и с наслаждением стали
смотреть, как бьются волны о берег.
Утром мне доложили, что Дерсу куда-то исчез. Вещи его и ружье остались
на месте. Это означало, что он вернется. В ожидании его я пошел побродить по поляне и незаметно подошел к реке.
На берегу ее около большого
камня я застал гольда. Он неподвижно сидел
на земле и
смотрел в воду. Я окликнул его. Он повернул ко мне свое лицо. Видно было, что он провел бессонную ночь.
Но вот и мхи остались сзади. Теперь начались гольцы. Это не значит, что
камни, составляющие осыпи
на вершинах гор, голые. Они покрыты лишаями, которые тоже питаются влагой из воздуха.
Смотря по времени года, они становятся или сухими, так что легко растираются пальцами руки в порошок, или делаются мягкими и влажными. Из отмерших лишайников образуется тонкий слой почвы,
на нем вырастают мхи, а затем уже травы и кустарники.
Впрочем, я старался о них не думать; бродил не спеша по горам и долинам, засиживался в деревенских харчевнях, мирно беседуя с хозяевами и гостями, или ложился
на плоский согретый
камень и
смотрел, как плыли облака, благо погода стояла удивительная.
В этот промежуток дня наш двор замирал. Конюхи от нечего делать ложились спать, а мы с братом слонялись по двору и саду,
смотрели с заборов в переулок или
на длинную перспективу шоссе, узнавали и делились новостями… А солнце, подымаясь все выше, раскаляло
камни мощеного двора и заливало всю нашу усадьбу совершенно обломовским томлением и скукой…
Когда же выводка поднимается вся вдруг, то тетеревята летят врознь, предпочтительно к лесу, и, пролетев иногда довольно значительное пространство,
смотря по возрасту и силам, падают
на землю и лежат неподвижно, как
камень.
На другой день мы продолжали наш путь. Когда лодки проходили мимо мыса Чжуанка, я, Ноздрин, Крылов и Чжан-Бао отправились
посмотреть на змей, но расщелина оказалась пустой. Мы перевернули несколько больших
камней у подножья карниза, но и тут ничего не нашли.
Иногда ребенок взбирался с галереи
на заросшую травою крышу и, усевшись
на одном из лежащих здесь
камней, целые вечера
смотрел на картины, согреваемые красным, горячим закатом солнца.
Прокурор, который присутствовал при последнем туалете преступника, видит, что тот надевает башмаки
на босу ногу, и — болван! — напоминает: «А чулки-то?» А тот
посмотрел на него и говорит так раздумчиво: «Стоит ли?» Понимаете: эти две коротеньких реплики меня как
камнем по черепу!
Если
смотреть на Рассыпной
Камень снизу, так и кажется, что по откосам горы ели, пихты и сосны поднимаются отдельными ротами и батальонами, стараясь обогнать друг друга.
На время небо опять прояснилось; с него сбежали последние тучи, и над просыхающей землей, в последний раз перед наступлением зимы, засияли солнечные дни. Мы каждый день выносили Марусю наверх, и здесь она как будто оживала; девочка
смотрела вокруг широко раскрытыми глазами,
на щеках ее загорался румянец; казалось, что ветер, обдававший ее своими свежими взмахами, возвращал ей частицы жизни, похищенные серыми
камнями подземелья. Но это продолжалось так недолго…
— Серый
камень высосал из нее жизнь, — пояснил опять Валек, по-прежнему
смотря на небо. — Так говорит Тыбурций… Тыбурций хорошо знает.
Около порога сидели два старых и один молодой курчавый солдат из жидов [См. ниже в Словаре трудных для понимания слов.] по наружности. Солдат этот, подняв одну из валявшихся пуль и черепком расплюснув ее о
камень, ножом вырезал из нее крест
на манер георгиевского; другие, разговаривая,
смотрели на его работу. Крест, действительно, выходил очень красив.
Рядом с полкой — большое окно, две рамы, разъединенные стойкой; бездонная синяя пустота
смотрит в окно, кажется, что дом, кухня, я — все висит
на самом краю этой пустоты и, если сделать резкое движение, все сорвется в синюю, холодную дыру и полетит куда-то мимо звезд, в мертвой тишине, без шума, как тонет
камень, брошенный в воду. Долго я лежал неподвижно, боясь перевернуться с боку
на бок, ожидая страшного конца жизни.
Жерновщик Попыгин понял его короче: они всё размерили шагами и косыми саженями, и уговорились они тоже
на слове, ударили по рукам, и пирамида была заказана и исполнялась. Ахилла
смотрел, как двигали, ворочали и тесали огромные
камни, и был в восторге от их больших размеров.
«
Смотрит бог
на детей своих и спрашивает себя: где же я? Нет в людях духа моего, потерян я и забыт, заветы мои — медь звенящая, и слова моя без души и без огня, только пепел один, пепел, падающий
на камни и снег в поле пустынном».
Короткие путины, конечно, еще были: народом поднимали или унжаки с посудой или паузки с
камнем, и наша единственная уцелевшая
на Волге Крымзенская расшива была анахронизмом. Она была старше Ивана Костыги, который от Утки-Майны до Рыбны больше двадцати путин сделал у Пантюхи и потому с презрением
смотрел и
на пароходы и
на всех нас, которых бурлаками не считал. Мне посчастливилось, он меня сразу поставил третьим, за подшишечным Уланом, сказав...
Облокотясь
на один высокий надгробный
камень, казацкий старшина продолжал
смотреть задумчиво
на этот красноречивый памятник ничтожества величия земного, не замечая, что седой служитель молодого боярина стоял по-прежнему подле него и, казалось, пожирал его глазами…
Старику стало тяжело среди этих людей, они слишком внимательно
смотрели за кусками хлеба, которые он совал кривою, темной лапой в свой беззубый рот; вскоре он понял, что лишний среди них; потемнела у него душа, сердце сжалось печалью, еще глубже легли морщины
на коже, высушенной солнцем, и заныли кости незнакомою болью; целые дни, с утра до вечера, он сидел
на камнях у двери хижины, старыми глазами глядя
на светлое море, где растаяла его жизнь,
на это синее, в блеске солнца, море, прекрасное, как сон.
Еще мальчишкой Туба, работая
на винограднике, брошенном уступами по склону горы, укрепленном стенками серого
камня, среди лапчатых фиг и олив, с их выкованными листьями, в темной зелени апельсинов и запутанных ветвях гранат,
на ярком солнце,
на горячей земле, в запахе цветов, — еще тогда он
смотрел, раздувая ноздри, в синее око моря взглядом человека, под ногами которого земля не тверда — качается, тает и плывет, —
смотрел, вдыхая соленый воздух, и пьянел, становясь рассеянным, ленивым, непослушным, как всегда бывает с тем, кого море очаровало и зовет, с тем, кто влюбился душою в море…
На террасу отеля, сквозь темно-зеленый полог виноградных лоз, золотым дождем льется солнечный свет — золотые нити, протянутые в воздухе.
На серых кафлях пола и белых скатертях столов лежат странные узоры теней, и кажется, что, если долго
смотреть на них, — научишься читать их, как стихи, поймешь, о чем они говорят. Гроздья винограда играют
на солнце, точно жемчуг или странный мутный
камень оливин, а в графине воды
на столе — голубые бриллианты.
А расправив старые кости, он опустился
на камень у двери, вынул из кармана куртки открытое письмо, отвел руку с ним подальше от глаз, прищурился и
смотрит, беззвучно шевеля губами.
На большом, давно не бритом и точно посеребренном лице его — новая улыбка: в ней странно соединены любовь, печаль и гордость.
Траурная музыка гулко бьет в окна домов, вздрагивают стекла, люди негромко говорят о чем-то, но все звуки стираются глухим шарканьем тысяч ног о
камни мостовой, — тверды
камни под ногами, а земля кажется непрочной, тесно
на ней, густо пахнет человеком, и невольно
смотришь вверх, где в туманном небе неярко блестят звезды.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица по острым
камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые
камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал
на колени старик,
посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил
на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег
на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
За спиной старика стоит, опираясь локтем о
камень, черноглазый смугляк, стройный и тонкий, в красном колпаке
на голове, в белой фуфайке
на выпуклой груди и в синих штанах, засученных по колени. Он щиплет пальцами правой руки усы и задумчиво
смотрит в даль моря, где качаются черные полоски рыбацких лодок, а далеко за ними чуть виден белый парус, неподвижно тающий в зное, точно облако.
Сизые
камни смотрят из виноградников, в густых облаках зелени прячутся белые дома, сверкают
на солнце стекла окон, и уже заметны глазу яркие пятна;
на самом берегу приютился среди скал маленький дом, фасад его обращен к морю и весь завешен тяжелою массою ярко-лиловых цветов, а выше, с
камней террасы, густыми ручьями льется красная герань.
А когда море спокойно, как зеркало, и в
камнях нет белого кружева прибоя, Пепе, сидя где-нибудь
на камне,
смотрит острыми глазами в прозрачную воду: там, среди рыжеватых водорослей, плавно ходят рыбы, быстро мелькают креветки, боком ползет краб. И в тишине, над голубою водой, тихонько течет звонкий задумчивый голос мальчика...
Шуршат и плещут волны. Синие струйки дыма плавают над головами людей, как нимбы. Юноша встал
на ноги и тихо поет, держа сигару в углу рта. Он прислонился плечом к серому боку
камня, скрестил руки
на груди и
смотрит в даль моря большими главами мечтателя.
Серые чистенькие
камни мостовой скучно
смотрели в серое небо, они были похожи
на лица людей.
Он стоял против Фомы и с улыбкой в глазах
смотрел на него. Гордеев молчал, опустив голову и тыкая палкой в
камень тротуара.
Вдали затрещали по
камням колёса экипажа, застучали подковы. Климков прижался к воротам и ждал. Мимо него проехала карета, он безучастно
посмотрел на неё, увидел два хмурых лица, седую бороду кучера, большие усы околодочного рядом с нею.
Боясь потерять Петра в толпе прохожих, Евсей шагал сзади, не спуская глаз с его фигуры, но вдруг Пётр исчез. Климков растерялся, бросился вперёд; остановился, прижавшись к столбу фонаря, — против него возвышался большой дом с решётками
на окнах первого этажа и тьмою за стёклами окон. Сквозь узкий подъезд был виден пустынный, сумрачный двор, мощёный крупным
камнем. Климков побоялся идти туда и, беспокойно переминаясь с ноги
на ногу,
смотрел по сторонам.
Поиграла Козявочка, повеселилась и присела отдохнуть
на болотную осоку. Надо же и отдохнуть, в самом деле!
Смотрит Козявочка, как веселятся другие козявочки; вдруг, откуда ни возьмись, воробей — как шмыгнет мимо, точно кто
камень бросил.